ФОНЕМЫ, ПОЗИЦИИ, ВАРИАЦИИ

И ВАРИАНТЫ

Теперь, когда мы ознакомились с акустическими и артикуля­ционными свойствами звуков речи и с условиями их звучания, т. е. со всем тем, что обеспечивает перцептивную функцию — воз­можность воспринимать органом слуха, ухом, звуки речи и их со­четания, следует обратиться к сигнификативной функции, к спо­собности различать звуковой материей значимые элементы языка.

Соотношение звука и смысла давно интересовало ученых. Од­нако чаще всего с древних времен пытались установить прямую связь между звуками и смыслом. Это так называемая “символика звуков” (об этом говорится в диалоге “Кратил” Платона, в трудах средневековых схоластов, а в новое время у Я. Гримма, В. Гум­больдта, А. Шлейхера). Но так разъяснять можно только звуко­подражательные слова типа куковать, кукушка, мяукать, хрюкать, хрюшка и т. п. . однако, во-первых, таких слов в языках немного, они редко попадают в основной фонд лексики, и, во-вторых, из наблюдений над звукоподражаниями никак нельзя сделать вы­вод, что значит [а], [о], [п], [р] и т. п., так как звуки речи, как таковые, не имеют значения и не могут его иметь.

Поэтому языковеды второй половины XIX в. встали на ту точ­ку зрения, что звуки в языке существуют и развиваются сами по себе, а значения — сами по себе, связь звуков и значений ограни­чивается а с с о ц и а ц и е и, т. е. механическим сцеплением. При таких воззрениях единство языка как целостного явления распа­далось, а фонетика отдавалась естественным наукам, и звуки речи изучались только акустически и анатомо-физиологически как объ­екты, стоящие в ряду других природных звуков. Тем самым язык, явление общественное и не подлежащее ведению естественных наук, лишился своей материальной звуковой базы, той “природ­ной материи”, без чего язык существовать не может.

Чтобы не разрывать единства языка и изучать его в своем ка­честве, надо было понять звуки речи не как физическое явление, а как явление общественное. Такое понимание пришло в науке от теории фонем (Фонема — от греческого phone — “звук”, “голос”), или фонологии (Фонология — от греческого phone — “звук”, “голос” и logos — “учение”).

Еще Аристотель писал: “Элемент — неделимый звук, но не всякий, а таковой, из которого может возникнуть разумное слово. Ведь и у животных есть неделимые звуки, но ни одного из них я не называю элементом”[253]. Эти мудрые слова надолго были забыты филологами и языковедами.

Практики-языковеды второй половины XIX в. вплотную столк­нулись с необходимостью выделить в многообразии слышимых звуков данного языка ограниченное количество основных звуковых единиц. Русский исследователь-кавказовед П. К. Услар еще в 70-х гг. XIX в., наблюдая горские языки Северного Кавказа с целью выработки для этих народов письменности на основе рус­ского алфавита, установил, что звуки в языке могут быть двоякого рода. Одни он называл “звукокачествами” (Lautqualitaten) — это звуки первого рода, другие же “звукоколичествами” (Lautquantitaten) — это звуки второго рода. Первые звучат и раз­личают смысл, отличая одно слово от другого, другие же хотя и произносятся, но смысла не различают.

Сам П. К. Услар об этом писал так: “Число различных звукокачеств в одном и том же языке никогда не бывает значительно… Каждое особое звукокачество необходимо должно быть выражено особым знаком, буквой. Но каждое звукокачество может быть произведено с различной степенью напряжения . таковых степе­ней напряжений звукоколичеств (Lautquantitaten) можно предпо­ложить для каждого звукокачества бесчисленное множество. Зву-коколичество изменяется под влиянием соседних букв, места уда­рения и пр.”[254].

Несмотря на непривычную терминологию и на смешение по­нятий “буква” и “звук”, идея Услара вполне правильна. Верно отмечено, что основных звуковых единиц в каждом языке огра­ниченное количество, что под влиянием соседних звуков, поло­жения в слове относительно ударения, т. е. благодаря разным про­износительным условиям (что мы теперь называем позициями), “звукокачества”, т. е. фонемы, могут претерпевать изменения, варь­ироваться. Верно и то, что буквы в алфавите нужны только для “звукокачеств”, т. е. для фонем. При всей правильности положе­ний Услара, общей теории он не дал, она пришла позднее. Изло­жение Услара можно пояснить таким русским примером: [сΛма/ пΛимáлǝ/сΛмá], где в первом и последнем слове [с], [м] и [а], по Услару, — “звуки первого рода”, они звучат и различают слова: если [с] заменить на [д], получится другое слово — [дΛма] дома, если [м] заменить на [в], получится [cΛва] сова . если [а] заменить на [у], получится [сΛмý] саму . а звук [Λ] не может различить кор­ни сом (рыба) и сам (местоимение): [сΛма] — одновременно и сома и сама, это, по Услару, — “звук второго рода”.

Русской науке принадлежит приоритет первой формулировки теории фонем и введения этого термина в лингвистический оби­ход с 80-х гг. XIX в. Возникновение теории фонем связано с дея­тельностью Казанской лингвистической школы, где работали И. А. Бодуэн де Куртенэ (1845-1929) и Н. В. Крушевский (1851- 1887). Этими учеными (особенно Бодуэном де Куртенэ) были раз­работаны основные положения о фонемах как компонентах мор­фем, о многообразии звуков, объединяемых в одну фонему — “об­щее представление о звуке”, об изменениях (дивергенции) и че­редовании (альтернациях) фонем. Хотя психологические объяс­нения Бодуэна не могут быть приняты, но его лингвистические анализы заложили прочный фундамент фонологии.

За последние 30-40 лет на тему о фонемах написано очень много, но все же ученые не пришли к единому мнению по этому вопросу.

Многообразие произносимых звуков группируется в каждом языке в ограниченное и исчисляемое количество основных звуковых единиц — фонем . звуки объединяются в фонемы не по акустической или артикуляционной близости, что может иметь место как “звуковые типы”, а по общности функци­ональной, т. е. если в зависимости от условий произношения (ха­рактера слога, отстояния от ударного слога, соседства с теми или Другими звуками и т. п.) звуки произносятся по-разному, но вы­полняют ту же функцию, т. е. образуют тот же корень или тот же грамматический элемент слова (приставку, суффикс, оконча­ние), — это разновидности той же фонемы.

Понятия “фонема” и “звук речи” не совпадают, так как фоне­ма может состоять не только из одного звука (например, три фо­немы в трех звуках слова ура), но и из двух звуков (например, настоящие дифтонги [ai], [ɔɪ], [aʊ] в английском: flu [flai] — “летать”, boy [bɔɪJ — “мальчик”, house [haʊs] — “дом”, или [аɛ], [ɔɛ],[аɔ] в немецком: Eisen [aɛzen] — “железо”, heute [hɔɛtə] — “сегодня” Haus [haʊs] — “дом”) .- могут и две фонемы звучать в виде одного звука, например [ш:ыт’] — сшить, где один звук “долгое ш” объединяет фонему [с] из приставки и фонему [ш] корневую, ср. рыть — срыть, где фонема [с] звучит как отдельный звук . или детский [д’эцкɔи], где звук [ц] объединяет конечную фонему кор­ня [т] (ср. дети, деток) и начальную фонему суффикса [с] (ср. морской, женский, дамский). Звучание фонемы может доходить до нуля, например второе [о] в слове сутолока [сýтəлкΛ] (ср. толочь) . или [а] в слове все-таки [фс’отк’и] (ср. так) . или [т], [д] в словах честный, праздный [чэснəи, празнəи] (ср. честен, празден) и т. п.

Фонемы — это минимальные единицы звукового строя язы­ка, служащие для складывания и различения значимых единиц языка: морфем, слов[255]. Для выполнения этой роли — складывания и различения зна­чимых единиц языка — фонемы должны быть противопоставле­ны друг другу в системе языка. Такие противопоставления фонем называются оппозиции(оппозиция — от лат. oppositio — “противоположение”).

Прежде всего каждая фонема противопоставлена нулю, т. е. отсутствию данной фонемы, ср. такие пары слов, где различение достигается именно этим способом: скот — кот, волк — вол, во­лок — волк, долог — долг, убор — бор, стула — стул, дара — дар, пара — пар и т. п. Первые пять примеров различают разные слова наличием или отсутствием согласной или гласной . шестой и седь­мой примеры также различают формы одного слова (или слово­формы), а восьмой пример — в одном противопоставлении раз­личают слова (пара гнедых и горячий пар), а в другом противопо­ставлении — формы одного слова (вижу пар и не вижу пара). На противопоставлении наличия фонем и их отсутствия в парадигме словоформ основаны так называемые нулевые формы в грамма­тике (ходил-по сравнению сходила, нос по сравнению с носа, носу… и т. п., см. ниже, гл. IV, § 45).

Представленная информация была полезной? ДА 58.69% НЕТ 41.31% Проголосовало: 990

фонемы в системе языка образуют различные оппозиции, что связано с их внутренней структурой. Поэтому следует сначала рас­смотреть структуру фонемы, а затем уже перейти к рассмотрению тех оппозиций, в которые они входят.

фонемы — минимальные единицы языка, так как разделить их дальше так, как можно делить предложение, — на слова, слова — на морфемы и морфемы — на фонемы, т. е. на последовательно произносимые в речевой цепи более мелкие единицы, — нельзя.

Но фонема тем не менее не простейшее, а сложное явление, так как она состоит из ряда признаков, не существующих само­стоятельно, вне фонем, а сосуществующих одновременно в един­стве фонемы . так, например, в фонеме [д] в русском языке мы можем выделить признаки звонкости (в отличие от глухости [т]:

дом — том), твердости (в отличие от мягкости [д]: дома — Дёма), взрывности (в отличие от фрикативности [з]: дал — зал), отсутст­вия назальности (в отличие от [н]: дам — нам), латеральности (в отличие от [л]: дама — лама), наличия переднеязычное (в отли­чие от заднеязычное [г]: дам — гам) и отсутствия лабиальное (в отличие от [б]: док — бок).

Не все признаки в составе фонем играют одинаковую роль, одни из них являются различительными (или диф­ференциальными), когда только по данному признаку ка­кая-либо фонема отличается от другой (таковы все признаки рус­ского [д], разобранные выше) . другие признаки -неразличй-т е л ь н ы е, а лишь “наполняющие” состав фонемы (интег­ральные), так как нет другой фонемы, прямо и однозначно противопоставленной по этому признаку (например, признак взрывности у русского [г] ввиду отсутствия фрикативных и носо­вых согласных того же места образования в русской фонетике), поэтому [горэт] и [убрат] мы понимаем как то же слово город, хотя [г] и [у] такие же разные звуки, как [д] и [з].

Реальное содержание фонем данного языка — это совокуп­ность смыслоразличительных признаков в их составе, благодаря чему одинаковые звуки разных языков как фонемы различны. Из этого, однако, не следует, что фонолог должен учитывать только различи­тельные признаки фонем и игнорировать неразличительные. Так, южновелико­русские диалекты отличаются друг от друга по преимуществу не составом гласных фонем, а различным их звучанием в тех же положениях . на этом различии осно­ваны разные типы “яканья”, служащие признаком различных диалектов (шсу, нясешь, нясла . нясу, нисешь, нясла . нясу, нясешъ, нисла и др.).

Если мы возьмем четыре звука: [т], [т’], [к], [к’] — в русском и французском языках, то окажется, что в русском здесь три фоне­мы: [т], [т] и [к/к], так как [т] и [т] могут находиться в одинако­вых фонетических произносительных условиях и, различаясь, раз­личать смысл: пут — путь [пут — пут], тук — тюк [тук — тук], а [к] и [к] не попадают в такие одинаковые условия и тем самым не могут различать смысл: [к] перед [а], [о], [у] и на конце слова, а [к] перед [и], [э] и никогда на конце слова: рука, рукой, руку, рук и руки, рук е.

Во французском же здесь только две фонемы, так как каждая пара этих согласных образует одну фонему . твердый же или мяг­кий оттенок зависит для каждой пары от произносительных усло­вий: [т] перед задними гласными и на конце слова: tas [ta] — “куча”, tôt [tɔ] — “рано”, tout [tu] — “всё”, tant [tã] — “столько”, ton [tɔ] — “твой”, toute [tut] — “вся”, но ti [ti]- “а?”, частица удивле­ния (народн.), tu [ty] — “ты”, feint [tɛ] — “окраска” . [т] и [т] во французском не могут оказаться в одинаковых фонетических ус­ловиях и, как таковые, различить смысл.

Из этого анализа следует, что один и тот же признак в составе | фонем разных языков может иметь различную фукциональную характеристику: в одном языке — это различительный, независи­мый от произносительных условий признак (твердость и мягкость в русском), в других — неразличительный, зависящий от произ­носительных условий (твердость и мягкость во французском).

То же наблюдается и в пределах одного языка . так, в русском наличие или отсутствие голоса в шумных согласных, противопо­ставленных в паре глухая — звонкая ([п — б], [т — д], [с — з] и т. д.), — различительный признак, выполняющий сигнификатив­ную функцию, а в гласных и сонорных согласных, не имеющих пар: глухая — звонкая, тот же признак наличия или отсутствия голоса — неразличительный признак, выступающий только в пер­цептивной функции, так как гласные и сонорные согласные без голоса плохо слышны, но “глухое” и “звонкое” [а] или “глухое” и “звонкое” [м] — это те же фонемы.

Для того чтобы установить, принадлежат ли данные звуки в каком-нибудь определенном языке к разным фонемам или же являются разновидностями одной фонемы, надо поставить их в одинаковые произносительные условия и, если это возможно, установить, различают ли они, как таковые, без помощи других фонем смысл, — тогда это разные фонемы . если этого не может быть и данные звуки заменяют друг друга в разных произносительных условиях, то это разновидности одной фонемы.

Так, в русском языке гласные [а], [о], [у] удовлетворяют ука­занному условию, например мал, мол, мул — эти гласные — раз­ные фонемы . также и [ы] удовлетворяет как будто указанному условию, ср. мыл. Но если мы сопоставим [ы] и [и], то убедимся, что [и] и [ы] не удовлетворяют указанному условию: [ы] может быть только после твердых согласных: мыл, был, тыл, а [и] во всех прочих (в начале слова, после гласных, после мягких согласных), но только не после твердых согласных: ива, на иве, мил, бил, но с ивой [сывэи], и, как видим, [и] и [ы] заменяют друг друга в разных произносительных условиях (игры — сыгран), следовательно, [и] и [ы] — разновидности одной фонемы . [г] и [g] в русском литера­турном языке тоже разновидности одной фонемы, так как хотя они и могут в некоторых случаях заменять друг друга в тех же произносительных условиях, но смысл от этого не меняется . на­пример, произнесем ли мы [бΛгáтəи] или [бΛgáтəи] — богатый . кроме того, [g] заменяет [х] перед звонкими согласными того же такта, например смех и смех бы [смэgбы], в этом случае [g] — разновидность фонемы [х], а не [г].

Фонемы существуют в языке в составе слогов, тактов, фраз и попадают, таким образом, в разные произносительные условия. Распределение фонем по этим произносительным условиям на­зывается дистрибуцией (дистрибуция — от лат. distributio — “распределение”). В одних произносительных усло­виях фонемы не меняют своего звучания, в других меняют . на­пример, в русском для [и]: под ударением в начале слова ива, ил, после гласной на иве, наивный, после мягкой согласной вдоль избы, мил, но: под ивой [пΛдывəи] — вместо [и] звучит [ы].

В одних произносительных условиях фонемы различаются и различают смысл, в других — перестают различаться и различать смысл, например гласные в русском языке под ударением разли­чаются: сом — сам, лес — лис, а в безударных слогах совпадают в одном произношении и перестают различаться и различать смысл: [сΛма|пΛималə|сΛма], которое [сΛма] “рыба”, а которое “рыбач­ка” — понять нельзя . [л’əсΛвóт] — “тот, кто разводит лес”, или “тот, кто разводит лис”? В русском языке парные глухие и звонкие согласные различаются перед гласными (кора — гора), перед сонорными согласными (икра — игра) и перед [в] (к вам — виг­вам), но перед глухими и звонкими согласными и в конце слова звонкие и глухие совпадают (луг и лук — одинаково [лук]).

Произносительные условия называются позициями.

Позиции бывают сильные и слабые. Сильные п оз и ц и и — это позиции, благоприятные для выполнения фоне­мой ее функций, а слабые позиции- это позиции, небла­гоприятные для выполнения фонемой ее функций. Но так как фонемы выполняют две функции: перцептивную и сигнифика­тивную, то понятия сильных и слабых позиций следует расчле­нить еще.

В отношении перцептивной функции сильная позиция та, в которой фонема выступает в своем основном виде, независимо от позиции . слабая же позиция та, в которой фонема меняет свое звучание в зависимости от позиции и выступает в виде оттенка или вариации фонемы. Для иллюстрации того, как опре­делять основной вид фонемы и ее вариации, продолжим рассмот­ренное выше соотношение гласных звуков [и] и [ы] в русском языке . мы уже установили, что в русском [и] и [ы] — разновид­ности одной фонемы, но что же представляет собой основной вид фонемы и что вариацию?

Возьмем такие примеры: мал — мял и мыл — мил. В каждой паре гласная та же, но м в двух случаях твердое (мал, мыл) и в двух — мягкое (мял, мил), л во всех четырех случаях одинако­вое — твердое. Предположим, что различие звучания гласных в мал и мял и в мыл и мил обусловлено различием в каждой паре предшествующей согласной: м твердого и м мягкого (так как л везде одинаково и влиять на гласную, следовательно, не может). Устраним этот фактор: отнимем начальную согласную во всех че­тырех случаях . оказывается, что в мал и в мил оставшаяся часть — реальные случаи: ал (краткое прилагательное от алый) и ил, где а и и звучат так же, как и в мал и мил, значит, твердое м не влияет на звучание я, а мягкое м не влияет на звучание и. Если же отнять начальные согласные у мял и мыл, оставшаяся часть невозможна для русского языка: слова не могут в русском начинаться с [æ] (переднее а) и с [ы], — значит, эти звуки могут быть только в определенных позициях: [æ] после мягкой согласной, а [ы] после твердой согласной, они зависят от данных позиций и являются следствием действия этих позиций. Следовательно, в паре [а] — [æ] основной вид фонемы [а], а [æ] — вариация, а в паре [и] — [ы] основной вид фонемы [и], а [ы] — вариация. Таких вариаций по аккомодации гораздо больше . так, в ряду ик, тик, чик, шик, цик, тын, лык столько разновидностей фонемы [и], сколько приведено слов . основной вид фонемы [и] в примерах ик и тик, во всех прочих — вариации.

Вариации всегда принадлежат одной фонеме, которая как общее проявляется в отдельном, через отдельное, т. е. a₁, a₂, a₃,…a_n = А, где а с индексами — различные вариации, а А — фонема.

В отношении сигнификативной функции сильная позиция та, в которой фонемы (по преимуществу коррелятивные и особенно замкнутые корреляции)² сохраняют противопоставление и, раз­личаясь, различают значимые единицы языка, а слабая позиция та, в которой противопоставленные фонемы совпадают в одина­ковом звучании, перестают различаться и различать значимые единицы языка . тем самым противопоставление нейтрализуется . это неразличение может совпадать со звучанием одной из проти­вопоставленных фонем, например глухие и звонкие согласные в русском языке на конце слова совпадают в глухих: луг и лук звучат одинаково [лук], а перед звонкими согласными совпадают в звон­ких: луг бы и лук бы звучат одинаково с [г] перед [б]: [лýгбы] . но может реализоваться в каком-то третьем звуке, не совпадающем созвучанием какой-либо из данных фонем, например гласные [а] и [о] в русском языке различаются под ударением, а в безударных слогах совпадают в звуках [Λ] (первая степень редукции) и [ə] (вто­рая степень редукции): сам и сом, но [сΛ ма|пΛималə |сΛма], где звучание [Λ] соответствует и а, и о и является их общим вариан­том . то же в случаях [тəкΛвои], где совпадают таковой и токовой, так как [ə] соответствует и a в так, и о в ток.

Итак, сигнификативно сильные и слабые позиции принадле­жат не одной какой-либо фонеме, а противопоставлению двух или более фонем, которое осуществляется в сильной позиции и ней­трализуется в общем варианте в слабой позиции.

Вариации не затрагивают смысла и обычно не замечаются го­ворящими, это невинные оттенки “того же”, а варианты прямо отражаются на понимании, благодаря совпадению звучания раз­ных единиц, приводящего к омофонйи (омофонш — от греческого homos — “одинаковый” и phone — “голос”), тем самым варианты — звучания сигнификативно слабых позиций — принципиально отличаются от вариаций — звучаний перцептивно слабых позиций.