Россия, Руськак модификация концепта «русский» в рассказах А.П. Чехова.
По-видимому, Чехов – один из самых густонаселенных писателей мировойлитературы. Оказалось, что в прозе Чехова живут и действуют почти 8 тысячперсонажей – восемь тысяч лиц в пятистах рассказах и повестях, написанных в1880 – 1904 годах.[1] В них с эпической полнотой представлены всебез исключения слои общества в России на пограничье XIX и XX веков.
Чехов создает свой эпос, целый мир, тесно заселенный сотнями персонажей.«Все его творчество — отказ от эпической монументальности, и, тем не менее, оноохватывает необъятную Россию»[2], — так отозвался немецкий писатель Томас Манно чеховском реализме, пришедшем на смену толстовскому этическому эпосу,«идеологическим» романам Достоевского и тургеневскомусоциально-психологическому роману. «В Чехове Россия полюбила себя.»[3], — писал литературный критик В.В.Розанов.«Читаешь чеховский рассказ или повесть, а потом глянешь в окошко и видишь какбы продолжение того, что читал. Все жители нашего города — все, как одинчеловек, — были для меня персонажами Чехова… Такого тождества литературы ижизни я еще не наблюдал никогда»[4]. Если мы хотим увидеть групповой портретрусской интеллигенции на грани веков, достаточно прочитать чеховские рассказы иповести. Но и другие персонажи писателя — чиновники, офицеры, купцы, крестьяне,рабочие, помещики, бродяги, аристократы этот портрет великолепно дополняют иуточняют. И все они писателю нужны, каждый выполняет свою роль, находит своеместо в этой мозаике.
Критики и чеховеды писавшие о творчестве Чехова в один голос говорят отом, что писатель показал всю Россию, во всем её многообразии и широте. А чтоже представляет собой концепт «Россия» на страницах его произведений?
Ржи ипшеницы у нас в России много, но совсем нет культурных людей. (Палата №6С188;1892). В данном фрагменте Россия мыслится как вся страна, в которойлюди не могут вырасти до уровня цивилизованного человека. Россия –страна богатая, имеющая огромный потенциал, к сожалению, используется потенциалтолько материальный, духовный же в глубочайшем застое. Отсюда — общеенастроение и впечатление неблагополучия во всей России, гнетущей скуки, щемящейтоски, неудавшейся жизни, множества тяжелых несообразностей, недоразумений,нелепых ошибок, возникает при чтении чеховской прозы.
Вследующей цитате под Россией подразумевается часть страны, близкой к центру,куда не входят географически удаленные «городишки» Кавказа, «которых и накарте-то нет»:
Еслибы этот городишко вдруг провалился или сгорел, то телеграмму об этом прочли быв России с такою же скукой, как о продаже подержанной мебели. (Дуэль.С456:6;1891). Маленькие города – это серость, обыденность, но ицентр, где подержанная мебель равноценна провинции, в произведении выглядит ещеболее бездуховным, равнодушным и апатичным. Кавказ становится «не настоящейРоссией», а азиатчиной, откуда Лаевский так мечтает уехать: «Воображение егорисовало, как он садится на пароход и потом завтракает, пьет холодное пиво,разговаривает на палубе с дамами, потом в Севастополе садится на поезд и едет.Здравствуй, свобода! Станции мелькают одна за другой, воздух становится всёхолоднее и жестче, вот березы и ели, вот Курск, Москва.…В буфетах щи, баранинас кашей, осетрина, пиво, одним словом, не азиатчина, а Россия, настоящаяРоссия. Пассажиры в поезде говорят о торговле, новых певцах, офранко-русских симпатиях; всюду чувствуется живая, культурная, интеллигентная,бодрая жизнь». (Дуэль. С388:6;1891). Здесь Россия – средняя полоса, где говорятоб экономике, искусстве, политике. Кавказ противопоставляется европейской частиРоссии, динамикой жизни, бытовыми особенностями, климатом, и попадает подпонятие «азиатчина», по признаку удаленности от цивилизации. В этом случае такое восприятие Россиисозвучно с мнением Бердяева: «Русский народ не чисто европейский и не чистоазиатский народ. Россия есть целая часть света, она соединяет два мира.» «Азиатчина» в рассказах так же Ближняя Азия, с еёнегой, уютом:
Вы боитесь жизни, боитесь, каказиат, тот самый, который по целым дням сидит на перине и курит кальян… с какойнежною, чисто азиатскою, ханскою заботливостью оберегаете себя от холода,голода, физического напряжения, — от боли и беспокойства, как рано ваша душаспряталась в халат…. Как вам мягко, уютно, тепло, удобно – и так скучно! …(Рассказ неизвестного человека. С248; 7;1892).
В рассказах концепт Россиявключает в себя Москву, молодой человек любит Россию, но не воспринимаетгорода, кроме Москвы, соответственно, Россия это Москва.
И Ярцев иКостя родились в Москве и обожали её, и относились почему-то враждебно к другимгородам; они были убеждены, что Москва – замечательный город, а Россия -замечательная страна. (В усадьбе. С488;7;894).
Концепт «Россия»предстает как центральная часть страны, столица, Кавказ и Ближняя Азия –«азиатчина», а что есть остальная часть страны, её окраины, не затронутыецивилизацией?
В произведении Чехова «Степь», действиекоторой происходит на юго –востоке России, так же ощущается преобладание материального.Внешне это история деловой поездки: купец Кузьмичов и отец Христофор едут вгород через степь продавать шерсть. С ними вместе мальчик Егорушка, которогоони должны определить в гимназию. Его взрослые спутники — деловые, скучноватыелюди. Кузьмичову и во сне снится шерсть, он торгует даже в сновидениях.Коммерческая тема тянется через всю повесть. Выпив молча стакановшесть, Кузьмичов расчистил перед собой на столе место, взял мешок… и потрясим. Из мешка посыпались на стол пачки кредитных бумажек (Степь; С89;6;1888).
Выросла огромнаякуча денег, от которой исходил противный запах гнилых яблок и керосина.Интересно, что запах кредитных бумажек это запах переработанного природногоматериала (нефть) и портящихся, разлагающихся плодов, благодаря чему возникаетмногоговорящий образ богатства. Ради этой кучи кружит по степидругой делец, Варламов, который изводит громадные природные богатства степи впачки противно пахнущих купюр. В повести разыгрывается конфликт междуживой степью и барышами, между степной природой и мертвой цифрой, извлекаемойиз нее.
Первыестраницы повести передают тоску бездействия, тоску застоявшихся, сдавленныхсил. Много говорится о зное, о скуке. Как будто степь сознает, что онаодинока, что богатство ее и вдохновение гибнут даром для мира, никем невоспетые и никому не нужные…, используемые лишь материально. Песняженщины в степи, тихая, тягучая и заунывная, похожая на плач,сливается с жалобой природы, что она ни в чем не виновата, что солнцевыжгло ее понапрасну, что ей страстно хочется жить. Степь словно задыхается, её духовная сторона, красота, мощь не находятвыхода, применения, не кому не нужна, никого не вдохновляет, не питает.Возникает параллель с самой Россией, где материальное раздавило более тонкиесубстанции духовного, и это духовное ищет выхода, но натыкается только нанепреодолимые препятствия.
Говорят,дети, еще не испорченные действительностью, и талантливые, творческие личностиспособны видеть то, что недоступно простому человеческому взгляду. Вот иЕгорушка видит, как постепенно жалобные и тоскливые ноты уступают место грозными предупреждающим. Степь копит силы, чтобы в один прекрасный день свергнутьненавистное ей иго тесноты и духоты. «Что-то необыкновенно широкое,размашистое и богатырское тянулось по степи вместо дороги… Своимпростором она возбудила в Егорушке недоумение и навела его на сказочные мысли.Кто по ней ездит? Кому нужен такой простор? Непонятно и странно. Можно, в самомделе, подумать, что на Руси еще не перевелись громадные, широко шагающиелюди, вроде Ильи Муромца… И как бы эти фигуры были к лицу степи и дороге,если бы они существовали!» Неслучайно здесь употребление слова«Русь», относящее нас к прошлому России, окунающее в саму её сущность, где нетместа людям мелким, суетным, вроде торговца Варламова и купца Кузьмичова. А застепным простором встает образ прекрасной и суровой родины.Концепт «Русь» отсылает к образу «Святой Руси», к идее богатырства, сильных вовсех отношениях, широко шагающих людей. Но в этом образе есть значениенереальности, тоски по былому: « если бы они существовали!»
Разражаетсягроза, как самоочищение, бунт степи против ига, под которым она находилась, ивыход в полнокровную, свободную жизнь. «Раздался новый удар, такой жесильный и ужасный… А за возом шли три громадных великана с длинными пиками.Молния блеснула на остриях их пик и очень явственно осветила их фигуры. То былилюди громадных размеров, с закрытыми лицами, поникшими головами и с тяжелойпоступью». В детском сознании Егорушки великанами видятся русские мужики,державшие на плечах не пики, а железные вилы. Образ степи, не теряя бытовогожизнеподобия, наполняется грозными, архаичными образами. Между степью и людьмивозникает художественная связь. Степь видится как русский народ. Озорной идиковатый мужик Дымов, восклицающий на весь степной простор: Скушномне! — сродни природе, которая как будто что-топредчувствовала и томилась, сродни оборванной иразлохмаченной туче, имеющей какое-то пьяное, озорническоевыражение.
Душа народа истоль же полна и богата возможностями, столь же широки и неисчерпаемы, как ивольная степь, как и стоящая за нею чеховская Россия — Русь. «Степь -прообраз России: ширь во все стороны, отсутствие выси, горизонталь, а невертикаль» (Шпенглер.)[5].Но с другой стороны, эта затаившаяся мощь имеет оборотную сторону:
«-Нашаматушка Расия всему свету га-ла-ва!» — запел вдруг диким голосом Кирюха,поперхнулся и умолк. Степное эхо подхватило его голос, и понесло, и казалось,по степи на тяжелых колесах покатила сама глупость. (Степь; С 86;6.) Свойственная русскому народу диковатость, озорство быстро разнеслась по степи,и покатила на тяжелых колесах, под которыми, спустя несколько лет окажетсяполовина России, по многим судьбам проедется эта телега.
Широкая, безбрежная степь, обострила ощущение воли, столь характерной длярусского человека и Кирюха заголосил… «Россия, — писал философ Н.Бердяев, -фантастическая страна духовного опьянения… страна самозванцев ипугачевщины… страна мятежная и жуткая в своей стихийности»[6].
Народ во всех рассказах Чехова, темный, необразованный, в нем сильныстарые порядки, верования. Жизнь воспринимается как и много веков назад, потомучто, в сущности, таковой и является:
Жизнь страшна и чудесна, апотому, какой страшный рассказ не расскажи на Руси, как не украшай еёразбойничьими гнёздами, длинными ножиками и чудесами, он всегда отзовётся вдуше слушателя былью, и разве только человек, сильно искусившийся на грамоте,недоверчиво покосится, да и то смолчит. Крест у дороги, тёмные тюки, простор исудьба людей, собравшихся у костра, — всё это само по себе было так чудесно истрашно, что фантастичность небылицы или сказки бледнела и сливалась с жизнью.(Степь; С 80;6;1888).
Жизнь у мужика настолько ужасна, чтоперед её реалиями меркнут леденящие душу рассказы у костра. Невыносимые условияжизни народа порождают в нем мечты о лучшей жизни, где всё лучше. Русским людямвсегда кажется, что за всем этим злым и страдальческим миром есть другой,настоящий, подлинный, который можно достичь.
-Не боюсь я Сибири, — продолжает бормотать бродяга. – Сибирь – такая же Россия,такой же бог и царь, что и тут, так же там говорят по-православному, как и я стобой. Только там приволья побольше и люди побогаче живут. Всё там лучше. (Мечты. С440;4;1886). В этом фрагменте Сибирь идеализируется,причем ясно, что сопоставление подразумевает восприятие Сибири не как России,т.е. что-то отдельно сущесвующее, что находит подтверждение в следующихцитатах:
Ис той поры, почитай каждую неделю, стал он в Гыгино наведываться: не пришли ли изРоссии деньги. (В ссылке. С91;7;1892).
Лет пятнадцать назад прислали сюда из России одного барина. (В ссылке.С90;7;1892).
Сибирь в произведениях Чехова считается самостоятельным, отделенным отобщей русской культуры краем. Можно предположить, чтоэто характерно для того времени, тем более учитывая тот факт, что подобныевысказывания встречаются и у других писателей. Так, Достоевский пишет «Якомандирован в Семипалатинск, почти в киргизскую степь. Нельзя ли мне черезгод, через два на Кавказ – все-таки Россия!» (Записки из Мертвого дома)[7]. И у Чехова Сибирь —
неРоссия.
Итак, концепт «Россия» это многонациональная страна, в которой русский народавтономен, самобытен и выделен из ряда других наций.
Россия условно разделена на «центральную часть», включающую в себя Москву,европейскую часть страны, те места, находящиеся недалеко от столицы, где естьпризнаки «цивилизации». В эту часть России стремятся некоторые героипроизведений, считающих себя культурными людьми из той части, которая врассказах названа «азиатчиной». Географически удаленные просторы мыслятся как «Русь», «Святая Русь», «Русь мужицкая». Такое деление продиктовано понятием«культура», т.е. там, где нет цивилизации – Русь или Азия.
Концепт «Россия» многогранен, неоднороден. Её составные, в свою очередь, так жесложны и даже противоречивы. Так, «Русь» — прошлое России, разгул стихий,воля, простор. Это пространство проявления сил природы, которые символизируютволю, почти не ограниченную социальными правилами. Её просторы предстают каксимвол первобытных стихий и начал, являются своеобразным символическим знаковымпространством, возвращающим человека к первоосновам бытия, но тут же духовнаяопустошенность, тоска, темные суеверия, нищета, огромный невостребованныйпотенциал. Азия же – «безликая плоская равнина», сонное существование втупой неподвижности и бесформенности вне памяти, вне прошлого; жестокость,грубость, тяжеловесность, медлительность движений и мысли.
Признаки концепта «Россия» противоречивы: это стремление к культуре,цивилизации, образованности, динамика, движение, но в то же время равнодушие,душевная апатия, тоска, невежество, отсутствие свободы и культуры.
