БЫТ ДВОРЯНСКОЙ УСАДЬБЫ

Загородная дворянская усадьба конца XVIII — первой трети XIX столетия в силу универсальности своего назначения представала одновременно роскошной резиденцией аристократа, сельским культурным салоном, кабинетом просвещенного дворянина, приютом поэта, ученого, философа, многофункциональным хозяйством и патриархальным семейным очагом.
А.А.Фет писал: «Что такое дворянская усадьба с точки зрения нравственно-эстетической? Это «дом» и «сад», устроенные на лоне природы, когда человеческое едино с «природным» в глубочайшем органическом расцвете и обновлении, а природное не дичится облагораживающего культурного возделывания человеком, когда поэзия родной природы развивает душу рука об руку с красотой изящных искусств, а под крышей усадебного дома не иссякает особая музыка домашнего быта, живущего в смене деятельности труда и праздного веселья, радостной любви и чистого созерцания».

В подмосковном Оста-
фьеве владелец усадь-
бы князь П.А.Вяземский создал особый микроклимат семейного очага. Его дети росли и воспитывались в атмосфере любви и нежной заботы. Петр Андреевич большое значение придавал воспитанию и обучению своих детей, с которыми в Остафьеве занимались гувернеры, гувернантки, учителя. Они учили детей нескольким языкам: французскому, английскому, немецкому, латинскому.
Русскому языку детей учили, используя в качестве учебных пособий «Письма русского путешественника» и «Детское чтение» Н.М.Карамзина, произведения В.А. Жуковского. Басни И.И. Дмитриева и И.А. Крылова, оды Г.Р.Державина выучивали наизусть. Сохранившиеся тетради детей Вяземских по арифметике, геометрии, астрономии, физике, географии, священной истории свидетельствуют о преподаваемых им науках. Особое внимание уделялось изучению древней и новой истории, истории Отечества. При этом целью являлось не только запоминание отдельных фактов, но размышление и рассуждение над историческими примерами. Занимались с детьми каллиграфией. Они вели дневники, писали письма. Детей также учили танцевать, играть на фортепиано, рисовать, ездить верхом.
Жизнь летом в усадьбе определяла во многом распорядок дня и характер детского досуга. Вставали рано. По воскресеньям, после обедни, отправлялись в лес на прогулку, ходили за грибами. Днем в хорошую погоду играли в гимнастические игры, иногда в компанию приглашали деревенских детей. В жаркие летние дни дети купались в пруду, придерживаясь, по рекомендации князя, определенного режима в купаниях.
Жизнь в усадьбе определяла круг занятий хозяйки Остафьева — княгини В.Ф.Вяземской. Большую часть своего времени она посвящала детям. Помимо этого она переводила с ними страницы произведений Н.М.Карамзина с русского на французский. Княгиня много читала, музицировала. Иногда ездила в гости к соседям, принимала их у себя.
В отсутствие князя Вера Федоровна выполняла его указания, касающиеся работы остафьевской суконной фабрики, различных хозяйственных дел, садовых работ. По просьбе Петра Андреевича княгиня занималась приведением в порядок остафьевской библиотеки.
Сохранившиеся в архиве письма управляющего князя П.А.Вяземского Диомида Федоровича Муромцова за 1828-1831 гг. позволяют восстановить некоторые хозяйственные и бытовые подробности жизненного уклада Вяземских в Остафьеве в этот период. В них имеются сведения о том, как готовили остафьевский дом к приезду хозяев на летний период: красили полы, рамы, в хорошие дни проветривали комнаты, ремонтировали мебель, делали домашние заготовки. Найденные в архиве хозяйственные тетради с кулинарными рецептами содержат множество способов приготовления пищи в домашних условиях: среди них рецепты соления мяса, грибов, огурцов, приготовления блинов, варений, мороженого, морсов, вина из разных ягод. Большая часть заготовок была предназначена для хранения в погребе, который имелся в усадьбе.
Осенью 1830 года П.А.Вяземский много занимался литературной деятельностью, писал биографию Фонвизина. Муромцов посылал ему писчую бумагу, чернила, перья, русские и французские книги, московские, петербургские и французские газеты, журналы. К Новому году управляющий отправлял в Остафьево шампанское, мятную водку, конфеты.
Общение с родственниками, друзьями, соседями являлось существенным элементом жизненного уклада Вяземских в Остафьеве в 1-ой трети XIX столетия. Родственные узы связывали Вяземских с владельцами усадьбы Филимонки, принадлежавшей Четвертинским. Вяземские часто бывали у Четвертинских, принимали их у себя в Остафьеве.
Узы дружбы связывали Вяземских с владельцами других усадеб. Хозяин Петровского, генерал и камергер Пушкин Алексей Михайлович вместе со своим родственником Василием Львовичем Пушкиным играл в домашних любительских спектаклях в Остафьеве. Гостили Вяземские у Орловых в их подмосковном имении Отрада-Семеновское, у князей Оболенских в Троицком Подольского уезда, нередко посещали Трубецких в Знаменском, Волконских в Суханове. Отношения сердечной дружбы и взаимной симпатии были у Вяземских с сестрами Окуловыми, которые жили в усадьбе Никульское, смежной с Остафьевым.
По праздникам в усадьбу приезжало множество гостей. Традиционно широко отмечали день Святой Троицы, день Петра и Павла, день рождения князя П.А.Вяземского, именины княгини В.Ф.Вяземской, святки. К праздничным дням взрослым и детям дарили, шили новую одежду.
Поездки из Остафьева в Москву, в имения родных, друзей, прогулки по живописным окрестностям усадьбы совершались в различного рода экипажах. В хозяйстве имелись: 2 коляски, 2 дормеза, предназначенных для дальних путешествий и приспособленных для сна в пути, тарантас, маленькие детские дрожки . для зимних поездок имелись одни троечные крытые кожей санки, двое пароконных санок и одни одноконные. Хранились экипажи в каретном сарае усадьбы. В конюшне стояли выездные лошади, а всего в хозяйстве было 17 лошадей.
Уклад усадебной жизни был тесно связан с жизнью крестьян. Господская усадьба, являясь многофункциональным хозяйством, существовала в окружении мира крепостных и находилась с ним в постоянном и тесном взаимодействии. Установленный князем порядок работы крестьян на фабрике, введенная им система поощрения и наказания характеризуют его как честного и справедливого помещика и хозяина фабрики.
Усадьба Остафьево для ее владельца князя П.А.Вяземского была святым местом, куда он всегда стремился душою: «…Должны в мире быть некоторые святыни, святые места, недоступные гонению судьбы, чтобы сердце могло быть совершенно спокойно за милых своих…»

Петр Андреевич Вяземский

Петр Андреевич Вяземский родился в Москве, в доме своего отца, бывшего Сенатора Екатерининского времени. Детство будущего поэта и критика прошло в Подмосковном имении Остафьево, а первоначальное образование он получил в Петербурге в Иезуитском пансионе.

Любовь к литературе проявилась у Вяземского очень рано. Этому способствовали встречи знаменитых литераторов в доме его отца, причем там собирались люди, относящиеся к разным школам и направлениям. Здесь были и последователи Шишкова, и молодые писатели во главе с Карамзиным. Под влиянием этой среды рос и развивался талант будущего поэта. Воспитанный на литературе французского классицизма, Вяземский выступил со своими первыми стихотворениями в 1808 году в Вестнике Европы. Основой его поэзии навсегда остался сатирико-дидактический тон. Вяземский писал басни, притчи, апологии, эпиграммы, сатиры.

В 1822 году вышла его сатира Да, как бы не так, которая принесла ему славу. В ней проводится мысль о том, что каждое явление жизни при ближайшем рассмотрении оказывается не таким, каким казалось с первого взгляда. Темы его стихотворений были разнообразными. Поэта волновали общественные понятия и взгляды (Семь пятниц на неделе (1826), отсутствие преемственности между старым поколением и молодым (Старое поколение (1841), радость жизни и мироощущения (Памяти живописца Орловского (1838) и многое другое.

В 20-е годы Вяземский выступил одаренным критиком и журналистом, он был ревностным сотрудником Московского телеграфа. Самым значительным критическим трудом стала его книга о Фонвизине, вышедшая в 1848 году. Вяземский считал, что критиком родиться нельзя, критика — это наука, которой можно учиться. Кроме знаний, критик должен также обладать вкусом: Кроме науки и многоязычного чтения для критика нужен еще вкус. Это свойство и врожденное, родовое, и благоприобретенное . вкус изощряется, совершенствуется учением, сравнением, опытностью.

Воспитанник Карамзина, Жуковского, Пушкина, Дмитриева, Батюшкова и других русских поэтов, Вяземский всей душой принадлежал русской национальной школе, он глубоко сочувствовал родной литературе, высоко ценил значение русского писателя. Будучи человеком простодушным и добрым, он никому не мог отказать в помощи. Благодаря ему, в России впоследствии появилось много интересных имен, и не только среди писателей.

В 1865 году издал на французском языке большую книгу публицистических этюдов, под заглавием: Lettres dun veteran russe de lannee 1812 sur la question dOrient, publiees par P. dOstafievo, в которой он выступил в роли защитника России перед Западом. Вяземский всю жизнь выступал против всякого чуждого влияния на русскую литературу. В конце пятидесятых годов не одобрил с эстетической точки зрения натурализм, оставшись верным любимому романтизму.

Вяземский не был знаменитым или гениальным писателем, но его произведения важны в том отношении, что они отразили целый период русской литературы и общественного движения.

12 (23).7.1792, Москва, — 10 (22).11.1878, Баден-Баден

Князь, русский поэт, литературный критик.

Родился 12 июля (23 н.с.) в Москве в богатой дворянской семье. Род князей Вяземских вел свое начало от потомков Мономаха. Единственный сын князя Андрея Ивановича Вяземского (1762-1807) и княгини Евгении Ивановны, урожденной Дженни ОРейлли (1762-1802), в первом браке Квин, ирландки по происхождению, привезенной в Россию русским князем, путешествовавшим в 1780-х по Западной Европе.

Получил прекрасное домашнее образование, с 1805 учился в Петербургском иезуитском пансионе. В 1806 вернулся в Москву и брал частные уроки у профессоров Московского университета.

С 1807, оставшись сиротой, находился на попечении своего родственника, писателя и историка Н. Карамзина (женатого на старшей сестре Вяземского), дом которого был центром культурной жизни, где собирались историки, философы, писатели, в том числе и будущие декабристы.

Зачисленный в Межевую канцелярию, Вяземский больше времени отдавал литературным увлечениям и светской жизни. Он предпочитает малые стихотворные жанры — пишет элегии, послания, стихотворения в альбом. Вместе с тем пишет и эпиграммы, басни.

Во время войны 1812 вступил в дворянское ополчение и участвовал в Бородинском сражении. После окончания войны служил в Варшаве. Надеясь на перемены государственного устройства России, принял участие в составлении записки царю об освобождении крестьян (1820). Участвовал в подготовке проекта конституции, общался с вольнолюбиво настроенными кругами польского дворянства и будущими декабристами.

В 1816, живя в Москве, заочно принят в петербургское литературное общество Арзамас, получив от поэта В.А. Жуковского символическое и пророческое имя Асмодей. В 1810-1840-х постоянно сотрудничал с Московским телеграфом Н.А. Полевого, Литературной газетой А.А. Дельвига, Современником А.С. Пушкина. Автор монографий Фон-Визин и Юрий Александрович Нелединский-Мелецкий (обе — 1848), а также многих статей и мемуаров о своих литературных современниках: И.И. Дмитриеве, Н.М. Карамзине, А.С. Пушкине, Н.В. Гоголе, Н.М. Языкове, Е.А. Баратынском, П.А. Плетневе.

В 1821 — 29, отстраненный от службы за оппозиционные настроения, жил в Москве и в родовом подмосковном имении Остафьево. Посвящает себя литературной и журнальной деятельности, сближается с Пушкиным, декабристами. Лирика Вяземского меняется, выступают общественные интересы, личная и гражданская темы сливаются: элегии Негодование, Уныние, Первый снег. Он становится пропагандистом романтизма.

После французской революции 1848 взгляды Вяземского изменились, он все больше расходился с современностью, смеясь над революционной молодежью. Это было связано с падением дворянской революционности и выходом на общественную арену разночинцев-демократов, с которыми он уже не мог найти общего языка.

В эти годы публикует книгу о Д. Фонвизине, исторические очерки о Москве, воспоминания, стихотворение Святая Русь, проникнутое враждой к революции и преданностью монархии.

В этом же году был зачислен на службу чиновником особых поручений по Министерству финансов (до 1855). В 1856 — 58 — товарищ министра народного просвещения . возглавлял цензуру. Был близок к царскому двору.

В 1850-х выпустил несколько маленьких сборничков своих стихотворений, а в 1862 вышел сборник В дороге и дома, подготовленный М.Н. Лонгиновым без участия самого поэта. В журнале Русский архив публиковались отрывки его мемуаров, а также материалы огромного и ценного семейного, т.н. Остафьевского, архива.

Английскую литературу знал по французским и русским переводам. Особенно высоко ценил Байрона . перевел несколько его стихотворений и отрывок из IV песни Чайльд Гарольда. Через своего друга А.И. Тургенева был заочно знаком с Томасом Муром, который, в свою очередь, знал Вяземского как переводчика. Перевел одно стихотворение из Ирландских мелодий Т. Мура, читал во французском переводе мадам Беллок, хорошо знавшей Т. Мура, его сочинение Письма и дневники лорда Байрона с замечаниями о его жизни (Париж, 1830).

В Англии Вяземский был только однажды, в сентябре — ноябре 1838, принимая лечебные морские купания в Брайтоне. Встречался с известными людьми, в т.ч. с писательницей леди Морган (ирландкой по происхождению . все ирландское, в память матери, вызывало особый интерес поэта), ее племянницей, певицей Жозефиной Кларк, с сочинительницею романов мисс Портер, путешественником Кокреном, проехавшим русскую Сибирь и Чукотку.

Его поздние лирические стихотворения отражали грустные настроения поэта, ощутившего свой разрыв с современностью.

Вяземский — поэт высокой художественной культуры, владевший многими жанрами, свободно переходивший от романтического пейзажа к куплетной форме, от высокого пафоса к стихам фельетонного типа и разговорной речи. Мастерство эпиграмм и салонных каламбуров дало повод для пушкинской характеристики Вяземского: Язвительный поэт, остряк замысловатый, и блеском колких слов, и шутками богатый….

Последние двадцать лет жизни Вяземский жил за границей, в полной мере ощутив социальное и духовное одиночество.

10 ноября (22 н.с.) 1878 в Баден-Бадене Вяземский умер. Похоронен в Петербурге.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://russia.rin.ru/

Прошлое Остафьева

Остафьевский дом, задуманный в конце XVIII, вместе с внутренней обстановкой, выросшей постепенно и отчасти заслонившей первоначальный облик дома, выделяется своей оригинальностью среди общего бытового помещичьего уклада. Особый отпечаток, лежащий на этой усадьбе, зависит от того, что некоторые из ее прежних владельцев были тесно связаны с крупнейшими представителями русской культурной жизни XVIII-XIX в.в. и здесь сохранились вещественные памятники этих отношений. Остафьево перестало быть жилым уже несколько десятилетий. Но еще задолго до этого собранные в нем библиотеки, принадлежавшие ряду поколений, документы и коллекции, свидетельствующие об особом интересе к старине и искусству, превратили остафьевский дом в своеобразный музей, характерный для времени его возникновения. Тщательно сохранявшаяся переписка образовала огромный архив, позднее перевезенный в другую усадьбу1. Этот архив настолько значителен, что, по словам одного из виднейших критиков недавнего прошлого — М.О. Гершензона, без него невозможно изучение истории русской литературы.

Место, где стоит теперешняя усадьба, в старину звалось Климово и являлось пустошью ближнего сельца Никульского на Десне, помянутого уже в 1410 г. в духовной в. к. Владимира Андреевича Московского . Остафьевым же называлось нынешнее село. В эпоху Смутного времени оно принадлежало известному предводителю рязанского дворянского ополчения Прокопию Ляпунову и затем его потомкам. В 1751 г. обе части купил Козьма Матвеевич Матвеев, энергичный промышленник из тульских крестьян, основавший здесь суконную фабрику, положившую начало распространенному во всей округе прядильно-суконному делу. От Матвеева, к 1792 г., когда Остафьево было куплено князем Андреем Ивановичем Вяземским, сохранялась небольшая усадьба с каменным домом, двумя небольшими деревянными флигелями и хозяйственными постройками, замыкавшими небольшой двор перед ними. С другой стороны к дому примыкал регулярный сад с центральной липовой аллеей, сохранившейся и до наших дней.

Кн. А.И. Вяземский снес эти постройки, воздвигнув на их месте теперешний дом по чертежу неизвестного архитектора. Есть данные полагать, что это был один из учеников знаменитого Баженова, имевшего в то время в Москве архитектурную школу, где изготовлялись подобные проекты . но сама постройка велась, по преданию, без архитектора, чем и объясняется упрощение первоначального замысла. Так, фасад дома был сделан гладким, без рустовки, намеченной на чертеже, а в верхней части флигелей не были выполнены подчердачные барабаны. Несколько изменены колоннады, а открытые террасы над ними позднее заменены, во избежание скопления снега, двускатными крышами. Бельведер, или вышка, над главным домом был сделан деревянным и от ветхости развалился, сравнительно недавно. Его можно видеть на акварели 1821 года в музее, перед входом в Карамзинскую комнату. Сохранив основные аллеи старого сада, А.И. разбил вокруг них английский парк, теперь несколько заросший.

Прилагаемый план 1805 года, исполненный Иваном Вахрамеевым, дает общий вид усадьбы с высоты птичьего полета.

После смерти строителя дома в 1807 году Остафьево перешло к его 15-летнему сыну Петру (род. 1792), опекуном которого был женатый на его сводной сестре историограф Карамзин, который и провел ближайшие годы в Остафьеве, с 1801-го по 1816-й, что способствовало сближению молодого Вяземского, будущего поэта, с тогдашними литературными кругами, хотя многих из писателей он встречал и раньше, в доме своего отца. При нем же Остафьево было освящено наездами сюда его друзей и связало свое имя с именем Пушкина. Наследнику поэта, кн. Пав. П. Вяземскому, ученому собирателю произведений искусства и древностей, Остафьево обязано своим последним обликом. Перейдя в род Шереметевых (С.Д. Шереметев был женат на кж. Е.П. Вяземской), оно с 1899 года стало почти нежилым.

Дом. Ротонда.

Центральный дом разбит на две половины прежней прихожей, обращенной позднее в комнату примитивной живописи, и продолговатой, округленной, розовой ротондой, согласно приему, очень обычному во время строительства Остафьева. Так же устроен, напр., дом в другой большой подмосковной, в Архангельском б. Юсуповых, где ротонда круглая. Обе эти комнаты расположены на главной оси усадьбы, при чем ротонда своею дверью выходит прямо в подступающую к ней липовую аллею, как бы продолжающую ее. Старая обстановка ротонды, та, в которой здесь однажды Пушкин, стоя у колонны, читал свои стихи Родословная моего героя, целиком не сохранилась. В этой зале во время балов по карнизу горели стаканчики со смесью воска и коровьего масла. Плафон над хорами, уже 1860-х годов, исполнен итальянским художником Сан-Джованни и отчасти самим П.П. Вяземским. На нем изображен оркестр румын и хор цыган, и он сам в маскарадном костюме людоеда (из сказок Перро) и целый ряд других лиц. Молодой человек в тюрбане-его сын кн. Петр Павлович Вяземский. Резные столы и часть мебели в зале-работы крепостных. Бронза, часть стенников и канделябры-времен Консульства и Империи (1800-1815 г.г.) . фарфор-французский, 1803 года.

Библиотечные комнаты.

Направо от ротонды все крыло дома занято библиотекой, собранной пятью поколениями Вяземских и насчитывающей до 32.000 томов. Эти комнаты с их сплошными книжными шкафами, над которыми висят портреты и отчасти картины, с их различными коллекциями, — и придают дому, главным образом, его несколько нежилой вид, напоминающий музей. Обстановка всех этих комнат возникала постепенно. В первой из них в давние годы ставилась сцена, и давались любительские спектакли, а иногда и оперы, под руководством приезжавшего из Москвы итальянца Негри. Здесь же во время больших съездов мужчины спали на сене. В 1850-х годах П.П. Вяземский обратил ее в свою библиотеку, в то же время заняв все свободное от шкафов пространство стен портретами, в которых интересно чередование изображений государей с деятелями французской революции, напр., Робеспьером и Мирабо, работы французского художника Бозэ. По тому же принципу рядом с Екатериной II в соседней комнате помешен Пугачев. Художественное значение имеет группа детей австрийской императрицы Марии-Терезии работы Антропова (1716-1795) и портрет Фридриха Великого работы немецкой художницы Лищевской.

Соседняя комната, занимающая боковой фасад, также заставлена книжными шкафами, наполненными гл. обр. справочными изданиями. Из картин здесь любопытен портрет Петра I работы Антропова и наивная, но чрезвычайно характерная для времени, гуашь Екатерина II возвращает из ссылки канцлера Бестужева-Рюмина. Среди бытовых предметов привлекает к себе внимание вольтеровское кресло с пюпитром, превращающееся в кровать, наборное бюро и часы работы известного французского мастера Тома, стоящие на камине из жёлтого подольского мрамора . за ними-родословие Вяземских и их смоленский герб.

Перейдя коридор, выходящий на колоннаду, попадаем в угловую библиотеку строителя дома, преимущественно французскую, с книгами по философии истории, путешествиям и т. д. Тут же находится его физический кабинет, характерный для эпохи увлечения физико-математическими науками, и коллекции минералов и раритетов. На особых подставках перед окнами гробик с моделью изъеденного червями человека — масонская память о смерти . тут же собрание египетских древностей с мумией ребенка2 и коллекция резных камней (с выпуклыми — камеями и резанными вглубь — интагдиями), исполненными известными художниками конца XVIII и начала XIX в., Пиклером (1734-1791), Марчантом (1755-1812), Брауном, Берчем, Вальтером и другими. Большой портрет, изображающий знаменитого поэта XVI в. Торквато Тассо, итальянской работы . остальные картины, частью французской школы, и акварели в духе помпейских фресок-исполнены также неизвестными мастерами. На шкафах бюсты древних мудрецов: Сократа, Аристотеля, Сенеки и др. Тут же изображение знаменитого Ньютона (ум. 1727), обладавшего почти неземною сплою духа, как гласит его надгробие.

Следующие две комнаты относятся к поэту П.А. Вяземскому. По его словам, прежний французский колорит родительского дома получил, под влиянием Карамзина, более русский отпечаток. В соответствии с этим и первой из этих комнат собраны русские журналы начала XIX в. и книги по русской литературе, среди которых — первая глава Евгения Онегина в переплете. Автографы русских писателей собраны в витрине . их же бюстами украшены по верху шкафы, а изображение Жуковского повторено еще на небольшой акварели Рейтерна. Во второй комнате сосредоточены портреты семьи поэта, среди которых — три его дочери — работы и дар академика Ф. Бруни и собственные портреты поэта, исполненные Дитцом (1838), Германом и Манизером (в 1878.). В витрине, вместе с гусиными перьями, письменными его принаддежностями, медалью 12-го года и послужным списком — Сонеты и два томика стихов с автографами гостившего в Остафьеве Мицкевича и визитные карточки французских писателей Мюссэ и Ламартина, навещавших поэта в Париже. Из мебели отметим диван с вышивкой жены поэта, на котором он скончался в Баден-Бадене, откуда вещи, обставлявшие его комнату, были перевезены в Остафьево. Кроме семейных портретов, на стенах портрет, повидимому, философа Юма и две картины неизиостного художника, изображающие венецианское посольство в Константинополе.

Старая прихожая.

Как уже сказано, прежняя прихожая была обращена П.П. Вяземским в картинную галлерею. Здесь он сосредоточил чрезвычайно редкое для России собрание старонемецкой и нидерландской живописи XV и XVI вв., придавшее всей комнате столь своеобразный вид. Некоторые из этих картин теперь переданы п Московский Музей Изящных Искусств. Тут же деревянная скульптура из древне-германских католических церквей, древние ткани, живопись по стеклу и, в витринах, гравюры-миниатюры известных немецких мастерок.

Большая гостиная.

В большой гостиной, начинающей по фасаду, со стороны подъезда, протиноположное крыло дома, сохранен тот же полумузейный характер, и она служит продолжением картинной галлереи, в которой сосредоточены оригиналы и копии преимущественно с итальянских мастеров. Следует обратить внимание на Обручение Дины, дочери Иакова, с Сихемом неизвестного художника круга венецианца XVII ст., Бассано и Мадонну умбрийской школы. Обстановка же комнаты очень случайна. Тут и хорошие гобеленовые кресла и венецианское зеркало, шкафчик из кости с финифтью, и наборный комод XVIII в. а рядом — значительно более поздняя мебель . тут же ковер и скатерть, вышитые женою поэта. Висящие над диваном барельефы с картин Рафаэля исполнены англичанином Генннгом в 1820 г.

В соседней малой гостиной хороши бюро в стиле Людовика XVI и голландский наборный столик. Являясь также как бы частью картинной галлереи, эта комната служит портретной. Более художественное значение имеют три, исполненные известным однообразным, но ловким рисовальщиком, популярным в свое время итальянцем Молинари, долго жившим в России. Они изображают кн. В.Ф. Вяземского п ее сестер.

Спальня.

Последняя комната по фасаду, спальня, имеет в себе больше бытовых черт. Характерен самый прием ее членения четырьмя колонками, образующими альков, в котором помещаются кровать и киот с фамильными образами и реликвиями, собранными поэтом Вяземским во время путешествия по Востоку. Передняя часть комнаты, игравшая роль интимной гостиной, как это всегда бывало в парадных опочивальнях, своей прежней обстановки не сохранила. Здесь туалет времен Павла I и превосходный комод, с наборным видом превосходной работы, и фарфоровая группа со жницами работы бывшего императорского завода.

Девичья и малая столовая.

Следующая по боковому фасаду и малая комната была гардеробом и ванной. Здесь же была сравнительно недавно уничтоженная антресоль, где жила горничная девушка. Последняя из комнат по этому фасаду обращена в малую столовую, стены которой увешаны картинами голландской школы, из которых интереснее других Окорок и Битая дичь Андриансена. В соседней полутемной проходной несколько образцов персидской живописи XVIII в. Тут же в шкафах костюм людоеда, о котором мы говорили, рассматривая плафон в ротонде, и ливрейная одежда с гербами Вяземских. Белое ее сукно работы здешней крепостной суконной фабрики, основанной еще в XVIII и просуществовавшей до 1861 г.

Столовая.

Большая столовая в теперешнем своем виде устроена в 1860-х годах. В ней исключительная по своему достоинству мебель — старо-германские резные церковные шкафы и стулья. Старые же фрески, украшавшие некогда стены, увешаны оружием-немецким, персидским, восточным. Тут же четыре немецких рыцарских вооружения. Все это убранство напоминает замок средней Европы после крестовых походов. Главный принцип — чисто декоративный. Над умывальником с дельфином XVII в. — орудия каких-то островитян. Над буфетным окном-павлины персидской работы, и тут же Нептун, бог моря, украшавший нос корабля. Расставлено множество, частью очень хорошего, венецианского, русского и германского стекла. На дубовом русском столе-бронзовое изображение ученика Будды. Старо-германские пивные кружки чередуются с персидской и итальянской майоликой или с русским и саксонским фарфором, а на оконных ставнях помешены старонемецкие слесарные изделия, скобы и замки.

Лестница и верхний этаж.

В прежние времена в доме были и верхний две лестницы, обе деревянные. Они находились во внутренних углах выступов дома со стороны парка и не сохранились. Вместо них в левом выступе построена одна каменная. Стены ее сплошь увешаны картинами разных, преимущественно итальянских, школ. Особо значительных в художественном отношении среди них нет.

Комнаты верхнего этажа имели значительно более жилой вид. Обставлены они преимущественно мебелью времени Николая I, но встречаются и более ранние предметы. На стенах много хороших французских и английских гравюр, сохранивших, напр., в комнате А.И. Вяземского, даже свою старую развеску. Здесь много семейных портретов, преимушественно акварелей, среди которых работы П.Ф. Соколова, Гау и Ампельна принадлежат к очень хорошим образцам этого интимного искусства, сменившего миниатюрную живопись и нашедшего такое широкое распространение в первой половине XIX века.

В одной из верхних комнат П.П. Вяземский сосредоточил произведения русской живописи. Здесь в первую очередь надо упомянуть о двух эскизах Боровиковского — Св. Георгий и Неразумные девы. Они принадлежат к периоду упадка этого замечательного русского портретиста начала прошлого века, но в первом привлекают густой сизо-голубой тон и свобода письма, а второй интересен, как предсмертная работа мастера. Эти эскизы были куплены у его ученика Богаевского-Благодарного, кисти которого принадлежит висяший тут же маленький портрет самого Боровиковского. Дальше, живо написанный эскиз к Покорению Казани носит монограмму К. Брюллова. Портрет малороссиянина можно приписать Тропинину. Он является одним из бесчисленных повторений его малороссийских этюдов, но не поднимается над их средним уровнем. Из более поздних вешей неожиданно свежим кажется Слепец с поводырем П. Сорокина (1836-1898). остафьевский усадьба искусство культурный

Карамзинская комната.

В комнате с итальянским окном в северо-западной части дома, 12 лет, начиная с 1804 года, Карамзин писал 8 томов своей Истории Государства Российского. Сохранился здесь его простой письменный стол, конторка и книги из его библиотеки, одна из которых — с его пометками: здесь же и его полосатый жилет. Кровать, на которой он скончался в Таврическом дворце, временно поставлена в комнате древнерусского искусства. Постепенно в этой комнате были сосредоточены предметы, напоминаюшие литературных друзей П.А. Вяземского, начиная с Пушкина. Тут стоит его письменный стол, на котором литографированный портрет Жуковского раб. Эстеррейха с знаменательной надписью, сделанной в 1820 г.: Победителю ученику от побежденного учителя. Рядом портрет жены Пушкина — Натальи Николаевны, исполненный Гау в 1843 г. В витрине черный жилет Пушкина, в котором он был во время дуэли, церковная свеча и одна перчатка Жуковского. Записка поясняет, что вторую он бросил в яшик, в котором увозили для погребения в Святогорском монастыря гроб с телом поэта. В витрине на окне трость Пушкина с набалдашником из пуговицы с кафтана его прадеда Абр. П. Ганнибала и вензелем Петра I. Пять таинственных деревяшек лежат в маленьком ящике с неразгаданной еще надписью 1828 г.: Праздник преполовения, прогулка с Пушкиным за Новой. Наконец, над дверью портрет Пушкина в гробу работы Козлова. О Жуковском напоминают его портрет работы К. Брюллова и большая картина неизвестного художника, нзображаюшая одну из литературных суббот у Жуковского в 1834 г. в его кабинете на Шепедевской половине Зимнего Дворца3.

Над этой картиной висит портрет баснописца Дмитриева . часто бывавшего в Остафьеве. Приезжавший также сюда Гоголь изображен на карандашном рисунке работы Мазера. Среди остальных портретов напоминают еще о литературных связях Остафьева литография с Гампельна, изображающая партизана-поэта Дениса Давыдова, и гравюра с Мицкевича, написавшего в Остафьеве одно из своих стихотворений, и др.

Коридор и комната древне-русского искусства.

В соседнем коридоре висят планы и чертежи Остафьева. Здесь же против окна стоят солнечные часы, прежнее место которых было на газоне против дома. Установленные по двум ватерпасам и компасу, они сквозь двояковыпуклое стекло зажигали порох, которым заряжалась маленькая пушка, бившая ровно в полдень. В последней комнате сосредоточены образцы древнерусского искусства, главным образом иконы, большинство которых из старообрядческих скитов. Павел Петрович Вяземский был одним из первых у нас собирателей русской иконописи, приписывая их изучению не меньшее значение, чем изучению западных примитивов. В то же время усердно изучая старославянские словесные памятники, он старался отыскать связь древней Руси с Элладой и Востоком. Эти его занятия привели к основанию в 1878 г. Общества Любителей Древней Письменности и Искусства, лицевые издания которого хранятся в шкафу в этой комнате, напр., знаменитый Изборник Святослава XI в. Остальные предметы старо-русского быта-женские головные уборы, пуговицы, пряничные доски и т. д. являются только незначительной частью его коллекций, пожертвованных в музей этого Общества вместе с собранием рукописей, описанных в особом томе. Стоящая особо деревянная расписная утварь, так называемой хохломской окраски, является работой нижегородских кустарей, с выставки 1870 г., когда были сделаны первые попытки ознакомления с русским народным декоративным творчеством4.

Терраса.

Около дома в колоннадах расположено несколько скульптур. Мраморная Венера-купальщица, итальянской работы XVIII в., довольно хорошо повторяет римский оригинал. Более древнего происхождения-греческий барельеф и пьедестал с двумя амурами, паном и сатиром. Египетская женская статуя из сиенита относится KVIII в. до нашей эры. Тут же на галлерее две пушки типа шведских гаубиц с гербом и вензелем А. Ланского. Стоящие здесь же саркофаг и урна III века до н. э. В стену вделаны гипсовые барельефы работы гр. Ф. Толстого из его известной серии на тему войн с Наполеоном. Они напоминают о времени, когда неоднократно в Остафьево заходили французские войска, и стояли русские партизаны. Дом тогда уцелел благодаря остававшейся в нем швейцарке Бер, учительнице детей Карамзиных, и итальянцу Батонди, жившему у Вяземских еще со времени Андрея Ивановича и имевшему какое-то отношение к французской революции.

Парк.

Перед домом, не так давно, в начале XX в. поставлены четыре памятника Карамзину, Жуковскому, Вяземскому и Пушкину. Последний — работы Опекушина. Их окружает парк, прорезанный в центре старой липовой аллеей, Русским Парнасом, как называл ее, по преданию, Пушкин, ибо кто из русских писателей первой половины XIX века не гулял по ней? Теперь она разрослась, как и английский парк, разбитый еше А. И. Вяземским. Купы его деревьев потеряли свой прежний рисунок и требуют осторожной расчистки. Можно думать, что беседки, указанные на плане 1821 г. (см. в коридоре перед входом в карамзинскую комнату), исполненные Ф. Мельниковым, но были только проектами, а существовали в действительности, ибо их названия всецело принадлежат к XVIII в., напр.: Руин разоренной Трои, Марсово поле с каруселью, Храм Панов со статуей его или Крокодилово гнездо (в глуши над прудом) и Дельфийский оракул или Прорицалище. Последнее стояло в конце дорожки, направо над берегом пруда. Отсюда открывался вид на долину речки Любучи. Кое-где в парке и теперь можно найти следы былого, напр., ясно виден след указанного на плане каскада, следы террас вокруг древней, м. б. Ляпуновской, липы на берегу пруда перед левым флигелем и т. д. Сохранился ледник, где прежде были ледник и грот, над ними — исчезнувшая каменная беседка с видом на пруд, а на том берегу были увеселительные места с качелями и проч., где происходили народные гулянья, и куда вел паром.

Библиотека к содержанию ОСТАФЬЕВО А. ГРЕЧ Название Остафьево упоминается в истории уже в эпоху образования Московского государства. Впервые встречается оно в XIV в в духовной Калиты, позднее же в духовной Дм. Донского. И в течении почти семи столетий за селом остается его прежнее название, что не часто бывало с обозначением местностей в Московском Государстве. Не затрагивая здесь истории усадьбы, отметим только, что уже в середине XVIII в. в ней был небольшой каменный дом с флигелями, насажен парк, построена новая церковь и возведены в отдалении хозяйственные службы, образовывавшие четыреугольник невысоких зданий, от которых остался лишь старый амбар. Б конце девяностых годов XVIII ст. Остафьево купил А. И. Вяземский, сломавший прежний дом и на его месте начавший заново отстраиваться, пленившись, как говорит предание, разбивкой парка, его центральной липовой аллеей. Скромный белый дом, с шестиколонным портиком теперь уютно прячется среди лип, кленов и дубов: две, развернутые в стороны колоннады соединяют его с боковыми флигелями, в плане напоминающими орденский крест . со стороны сада два выступа главного корпуса расположены покоем, обнимая украшенный пилястрами полукруг залы с совсем близко подходящими к нему старыми липами главной аллеи. Сразу бросаются в глаза строгие пропорции всей архитектуры, особенно портика, ясность в плане и в разбивке масс. Хочется думать, что хорошему зодчему, близкому скорее к Палладио, чем к мастерам ампира, принадлежит его постройка. К сожалению, не подписан сохранившийся чертеж фасада. Достаточно бросить беглый взгляд на него, чтобы увидеть те изменения, которые были сделаны при постройке. Можно сказать, что не все предполагавшиеся украшения были исполнены. Ионический орден колоннады сменился тосканским, как-то лучше подходящим к окружающей русской природе. И плоская крыша с баллюстрадой (на галлереях), лишний раз показывающая близость архитектора к Италии, хотя и была выполнена, оказалась, однако, непригодной по климатическим условиям и заменена двускатной, легкого наклона. Над центральной частью дома был деревянный бельведер . разобранный в 60-х г.г., за ветхостью, он был заменен куполом со шпилем, более подходящим ко всему скромному зданию. Очень интересны флигеля: в них много отзвуков XVIII в., но здесь нельзя не пожалеть о сделанных от чертежа отступлениях, несколько исказивших их строгие пропорции. Документальные указания, заимствованные из переписки первого владельца с А. Р. Воронцовым, позволяют отнести постройку дома к павловскому времени, когда А. И. Бяземский, оставшись не у дел, посвятил себя деревенской жизни. Надо думать, что в 1805 г., когда был снят Ив. Бахрамеевым план усадьбы, наружная отделка стен не была еще закончена: изображая дом как бы с птичьего полета, Вахрамеев пользовался и чертежом и уже возведенной постройкой. Б первых годах XIX в. дом был отстроен с большим старанием и роскошью, обладая приспособлениями для веселого времяпрепровождения и глубочайшего изучения, как пишет в мае 1806 г., побывавший в Остафьеве шотландец-путешественник и художник Роберт Кер-Портер. Ближе всего архитектура дома подходит к работам Старова, вероятно не участвовавшего непосредственно во всех приписываемых ему работах, но охотно дававшего планы и чертежи. Достоверные произведения этого, по преимуществу усадебного архитектора, напоминают и композиция круглой залы, перекрытой куполом, и ранее бывший здесь бельведер, и капители колонн и, особенно, своеобразная разработка флигелей с закругленными углами. Однако семейное предание приписывает постройку дома самому А. И. Вяземскому: любитель архитектуры он, вероятно, принимал на месте деятельное участие в возведении дома, но, конечно, по исполненным для него чертежам, быть может, действительно принадлежавшим Старову. * Храмы дружбы и любви, беседки философского уединения или размышления, памятники историческим событиям, друзьям или любимой собачке, аллеи в честь близких сердцу людей, эрмитажи, трельяжи . боскеты, замысловатые пруды с островками, гроты, каскады, статуи, обелиски при въезде-все это вызывалось вкусами и укладом жизни прошлых веков, все это казалось нужным и значительным. Чудесными пятнами выделяются теперь прозрачные колоннады на фоне зелени, среди столетних черноствольных лип, кудрявых кленов, кустов сирени и одичавших розанов. В Остафьеве не сохранилось затейливых садовых украшений. Только четыреугольный пруд, теперь высохший, старинная планировка дорожек и куртины между дубами дошли до нашего времени. Разрослись деревья, заглох парк, в своей запущенности имеющий своеобразную прелесть, особенно осенью, когда осыпаются багряные и желтые листья и на светло-синем небе выделяется черное плетение сучьев. А задумано было много всяких прикрас. Сохранился проект сада практика садов и архитектора Ф. Мельникова (1821 г.), где находим руин разоренной Трои, место карусели и различные цветовые горки. Тут же предполагались еще увеселительная роща для различных игр, Драконово гнездо и многие другие затеи. Надо думать, что проект этот шел слишком вразрез с существовавшими уже насаждениями и потому, вероятно, не был приведен в исполнение. Планировка парка осталась, в общих чертах, такой же, какой была еще при покупке имения Бяземскими. Гораздо ближе к действительности уже упоминавшийся, значительно более ранний, общий перспективный план усадьбы 1805 г. По опушке теперешнего парка идет длинная березовая аллея, так называемая Карамзинская: она тянется вплоть до Климовской рощи и является дорогой в именье Никульское, принадлежавшее Окуловым. Главная аллея парка, подходящая вплотную к дому, имеет тоже свое название. Пушкин, гостивший у Вяземских, окрестил ее, по преданию, Русский Парнас . действительно, по ней гуляли Жуковский, Карамзин, Дмитриев, Мицкевич, Д. Давыдов, Пушкины и многие другие гости Остафьевского хозяина. Перед домом находим луг с небольшим фонтаном, вывезенным из Генуи, стройные дубы, выросшие из желудей с могилы Вашингтона, и остов древней липы около пруда, указанной еще на старых планах. Вот и все, что сохранилось от старого парка, Статуй нет (если не считать недавно поставленных памятников Пушкину, Жуковскому, Карамзину и кн. Вяземскому) . только на левой колоннаде стоит Венера с отбитым носом, да по фасаду, по террасе поставлено несколько изваяний и две декоративные вазы. Широкая лестница спускается от портика к лугу. Сюда в былое время подъезжали экипажи и в чугунных жирандолях горели факелы, освещая колеблющимся пламенем шестиколонный портик, охраняемый двумя беломраморными сторожевыми псами. * Письма и портреты, тщательно сберегаемые в семье, предания и рассказы, переходящие из поколения в поколение,-вот канва, по которой вышивается картина жизни старой усадьбы в прошедшие дни. С несколько надменным, тщательно выбритым лицом и зачесанными назад волосами, в черном сюртуке со звездой и белым шарфом вокруг шеи, представлен первый владелец Остафьева из рода Вяземских — Андрей Иванович — на миниатюре, повидилому, являющейся работой Ксавье де-Местра, известного в свое время литера тора и художника-любителя, принадлежавшего к кружку образованных людей, собиравшихся в московском доме Вяземского. Здесь, на площади Колымажного двора, где поселился) выйдя в отставку, А. И. Вяземский, — бывали многие выдающиеся люди того времени — Ю. А. Нелединский-Мелецкий, баснописец И. И. Дмитриев, братья Зубовы, французские поэты Ханыков и Белосельский, Карамзин и многие другие именитости умственные. Б этой высоко-культурной среде вращался сам хозяин-англоман и массон, человек образованный и просвещенный . он был, однако, по свидетельству желчного И. М. Долгорукова, самовластен, спесив и горяч до бешенства. В подмосковной А.И. Вяземский отдыхал от шумной городской жизни. Подобно многим помещикам того времени, он увлекался архитектурой, постройками в своем имении, разбивая сад и парк, занимаясь возведением и убранством нового деревенского дома. Смерть жены как-то еще более привязала его к Остафьеву. На парной к портрету мужа миниатюре Е. И. Вяземская представлена с красной шалью на плечах поверх белого платья, с выбившимися из под чепца локонами, на фоне сада с большим кустом цветов. В 1804 году Вяземский выдал свою побочную дочь Е. А. Колыванову за Н. М. Карамзина, бывшего в дружеских с ним отношениях. Есть мнение, едва ли голословное, что оба они принадлежали к Дружескому Ученому Обществу-массонской ложе, основанной Новиковым. Б библиотеке Остафьева сохраняется искусно сделанное из воску изображение мертвеца в гробу, поедаемого червями и ящерицами. Это memento mori и некоторые книги по вопросам оккультизма, выделенные в особую витринку в библиотеке, определенно указывают на наличие связей с массонством. В июне 1807 г. А. И. Вяземский скончался, оставив на попечении Карамзина 15-ти летнего сына Петра, будущего поэта, и родную дочь Екатерину, скоро вышедшую замуж за Щербатова. Жизнь в Остафьеве сразу обрывается, прекращаются все работы по устройству дома, его отделке и убранству. Размерный и педантичный порядок царят в общем укладе жизни. В верхней комнате с большим окном работает Карамзин над своей историей. Бот как описывает его кабинет побывавший в Остафьеве Погодин. Голые штукатурные стены, выкрашенные белой краской, широкий сосновый стол в переднем углу, под окнами стоящий, ничем не прикрытый, простой деревянный стул, несколько козлов с наложенными досками, на которых раскладены рукописи, книги, тетради, бумаги, несколько ветхих стульев около стен в беспорядке. Выезды к соседям мало разнообразили образ жизни Карамзина в Остафьеве. По утрам он занимался своей историей . это время было священно и никто не смел тогда отрывать его от работы. Точно соблюдалось время обеда и завтрака, даже пища неизменно повторялась, были часы и для выкуривания трубки табаку. Кабинет историографа не сохранил своего первоначального вида: в разное время сюда были снесены портреты, реликвии, гравюры, так или иначе связанные с гостившими в усадьбе литераторами. Остался стол Карамзина, некоторые книги его, в том числе история с собственноручными пометками и две картины, помещенные сюда уже после войны с французами: Слава Кутузова, раб. акад. Тупылева, и Слава Александра 1. Большое окно Карамзинской комнаты выходит в парк на то место, где стоит посвященный хозяину ее памятник. Карамзин внимательно относился к детям Вяземским . мало заботясь о литературных начинаниях молодого поэта, он хлопотал зато о домашних делах, управлял имениями, старался выдвинуть его на служебном поприще. Так однообразно шла жизнь в усадьбе до 1811 г., когда П. А. Вяземский, неожиданно для Карамзина, решил жениться на Б. Ф. Гагариной, дочери известной московской красавицы П. Ю. Кологривовой, которая, за несколько лет перед тем, спустилась в Остафьеве на аэростате, принимая участие в полетах воздухоплавателя Гарнерена. В усадьбе несколько портретов этой, воспетой Пушкиным и Грибоедовым женщины: на одном (масляном) она изображена в красной кацавейке и кружевном капоре, на другом, парном к портрету мужа, в таком же капоре и голубой бархатной шубке. Последние две акварели исполнены, тогда еще начинавшим портретистом, О. И. Тимашевским. Хорошо знавший всех Гагариных, обычно злоязычный Бигель, не жалеет красок, описывая наружность четырех сестер Гагариных, впоследствии-Вяземской, Четвертинской, Ладомирской и Полуектовой, запечатленных кистью Моллинари. Похожие друг на друга, представлены они художником в открытых платьях нач. XIX в., с высоко подхваченной талией, большим вырезом на груди, с кокетливо развевающимися прядями волос. Два брата входили еще в эту большую семью. Офицер, Ф.Ф.Гагарин, изображен на акварели П. Соколова в коричневом шелковом халате, с сигарой в руках, с небрежно повязанным вокруг шеи голубым галстуком. Другой брат, Б. Ф. Гагарин, типичный военный николаевского времени, запечатлен на суховатой, до мелочности проработанной акварели Гампельна. Осенью 1811 г. была свадьба П. А. Вяземского, после чего молодые уехали в Остафьево, а Карамзины, жившие там, приехали в Москву. Лето тревожного 1812 г. обе семьи проводили вместе в деревне. При приближении французов Е. А. Карамзина с детьми и брюхатой Вяземской уехали в Ярославль, мужчины же отправились в Москву, в действующую армию. В деревне остались близкие семье итальянец Баттонди и воспитательница Карамзинских детей, швейцарка Бер, стараниями которых сохранилась усадьба, несмотря на набеги французов и налеты казаков-партизан Фигнера. Памятью их посещений остались в Остафьеве две русские пушки, стоящие теперь на галлерее. Кроме этих реликвий, воспоминаниями войны 1812 г. являются в усадьбе копии с рельефов Ф. Толстого, вмазанные в наружные стены дома, близкая им по духу сюита каррикатур-акварелей Теребенева и Тупылева, и несколько портретов, эпохи войны с Наполеоном. Три лета после памятного 1812 г. обе семьи Вяземских и Карамзиных проводили в Остафьеве. Б этот период бывали там арзамасцы-А. И. Тургенев, В. Л. Пушкин, Д. Давыдов и др. Как раз в то время начинавший художник П. Соколов написал для П. А. Вяземского портреты Жуковского и Тургенева. Облик последнего, исполненный в очень свободной манере, передает еще молодого человека в сюртуке с отворотами, в высоких воротничках, с зачесанными на висках волосами. Несколько штрихов пером в тенях придают выпуклость всему изображению. После недолгого перерыва, усадьба снова оживилась два года спустя, когда окончательно отделывался дом, был построен мост через водослив пруда, поддерживались оранжереи и цветники, а комнаты наполнялись мебелью, фарфором и разной утварью. Вяземские зажили в Остафьеве открытым домом. В торжественные дни бывал в усадьбе съезд гостей с раннего утра, а иногда еще и с вечера накануне. Нередко, в той комнате, где стоит биллиард, разыгрывались русские и французские пьесы, пелись сочиненные на случай куплеты. День заключался балом в зале, освещенной расставленными по карнизу сотнями плошек и стаканчиков, прерываемый столь же обильным, как и обед, ужином и непременным фейрверком, огневой забавой, без которой не обходился ни один праздник в помещичьем быту. Далеко за полночь продолжался бал под звуки крепостного оркестра, обычно приглашаемого из соседнего Суханова. На домашней сцене, в разное время, играли Грибоедов, молодой Ваксель, будущий каррикатурист, оба Пушкина. Заблаговременно выписывались из Москвы материалы для декораций, приглашался художник и даже танцмейстер. Чередовавшаяся празднествами и съездами гостей, ровно и тихо текла жизнь в Остафьеве, вплоть до достопамятного 1850 г., разразившегося в Москве холерной эпидемией. П.А. Вяземский, после долгих колебаний, решил не уезжать из деревни. Б сельском уединении занялся он большой работой-жизнеописанием Фонвизина. Когда же эпидемия начала спадать, в Остафьево стали приезжать гости из Москвы и соседних имений. Уже при последних издыханиях холеры, пишет П.А. Вяземский, навестил меня в Остафьеве Пушкин. Разумеется не отпустил я его от себя без прочтения всего написанного мною. Он слушал меня с живым сочувствием приятеля и судил о труде моем с авторитетом писателя опытного и критика меткого, строгого и светлого. Зимой 1850-51 г. Пушкин два раза приезжал в Остафьево. После долгой разлуки друзья свиделись в первый раз 17 декабря . хлопоты по поводу предстоящей женитьбы задерживали поэта в Москве, он в шутку писал тогда П.А. Вяземскому: постараюсь взять отпуск и приехать на именины к тебе, но не обещаюсь. Брат, вероятно, будет. Толстой к тебе собирается. Пушкин, повидимому) приехал один. В старой записной книжке есть драгоценная запись, касающаяся посещения им Остафьева. Третьего дня был у нас Пушкин. Он много написал в деревне . привел в порядок 8 и 9 главу Онегина, ею и кончает . из десятой, предполагаемой, читал мне строфы о 1812 годе и следующих- славная хроника . куплеты я мещанин, я мещанин, эпиграмму на Булгарина за Арапа . написал несколько повестей в прозе, полемических статей, драматических сцен в стихах: Дон-Жуана, Моцарта и Сальери. У вдохновенного Никиты, у осторожного Ильи. Приведенные слова П. А. Вяземского совпадают с воспоминаниями его сына. Я живо помню, говорит он, как Пушкин во время семейного чаю расхаживал по комнатам, не то как будто катаясь на коньках, и потирая руки декламировал… Предание указывает, что в овальном зале дома, перед дверью, ведущей в кабинет, Пушкин, как-то особенно скользя по паркету, ходил взад и вперед, декламируя стихотворение Моя родословная. Облик поэта запечатлен в Остафьеве на ряде портретов, в том числе и на посмертном, в гробу, работы Козлова, висящем в Карамзинской комнате, где сосредоточены некоторые реликвии, относящиеся к последним дням жизни Пушкина. Они переданы были женой поэта П. А. Вяземскому. У большого венецианского окна стоит его письменный стол, совсем простой, с выдвижной доской для бумаг и тут же трость его, бамбуковая палка с набалдашником из пуговицы от камзола деда, А. П. Ганнибала, арапа Петра Великого. Заботливо сохраняется в витрине жилет Пушкина, в котором он был смертельно ранен, под стеклом помещен рисунок места дуэли и вставлен маленький отрывок коры от той березы, где упал поэт. Какие-то кусочки дерева, повидимому, долго бывшие в воде, хранятся в черном ящичке с загадочной надписью День преполовения на Неве- прогулка с Пушкиным. На столе лежат книги Современника и стоит драгоценный для поэта портрет Жуковского-гравюра с надписью Победителю ученику, от побежденного учителя в тот высокоторжественный день, в который он кончил свою поэму Руслан и Людмила, 1820 г. марта 26. Великая Пятница. От яркого солнечного света выгорел находящийся тут же портрет Н. Н. Пушкиной-Ланской работы Гау, подобный находившемуся у Н. П. Араповой. Приезд Пушкина зимой в Остафьево был отчасти связан с его женитьбой: он просил Б.Ф. Вяземскую быть его посаженной матерью. В тесном семейном кругу поэт чувствовал себя особенно хорошо. Друзья делились своими впечатлениями, новостями, мыслями, читали друг другу свои работы. Второй приезд Пушкина в Остафьево был 4 января 1851 г., на святках. В этот день сюда съехалось множество гостей у нас был уголок Москвы-узнаем мы из письма к Булгакову, но он был бы еще краснее тобою. Выл Денис Давыдов, Трубецкой, Пушкин, Муханов, Четвертинские, к вечеру съехались соседки, запиликала пьяная скрипка и пошел бал балом. Только мазурку я не позволил танцевать, это танец соблазнительный. Лето 1831 г. было последним, проведенным П.А. Вяземским в Остафьеве, снова совместно с гостившим там семейством Карамзиных . мы увидим его в усадьбе уже много позднее. Ряд других вещественных воспоминаний, собранных в остафьевском доме, относится уже к детям П. А. Вяземского. * Лучше всего запечатлен облик старшей дочери Прасковьи на акварели Бруни, исполненной в Риме в 1856 г., очень цветистой по краскам, где синее платье и красный шейный платок сочетаются с узорчатой шалью и розовыми лентами капора. Пристально смотрят глаза на бледном лице с болезненно-яркими губами, признаком роковой для нее чахотки. Она скончалась в 1835 г. и была погребена в Риме, неподалеку от пирамиды Гайя Цестия среди островерхих, вечно-зеленых кипарисов. Это место часто попадается среди картин, висевших в верхней угловой гостиной, исполненных талантливым пейзажистом М. Лебедевым. Много русских жило тогда в вечном городе . на вилле Болконской бывали в 1835 г. Кипренский, зарисовавший профиль Вяземского, скульптор Больтрек, вылепивший портрет известного коллекционера П. Meщерского, женатого на С. Н Карамзиной, Ф. А. Бруни, наконец, К. Брюллов, набросавший, повидимому, в один присест, облик Жуковского, где два-три тона-коричневый и голубой, наложенные смелыми пятнами,- дают всю красочную и формальную разработку портрета. Рукой художника сделана внизу надпись князю Вяземскому К. Брюллов. Г. Ферзей краски натирал. В следующие годы поездки Вяземских заграницу вызывались слабым здоровьем дочери Надежды. Они побывали тогда на ряде немецких курортов. В Киссингене запечатлел П.А. Вяземского известный рисовальщик Диц, впоследствии побывавший в России, где почти точно повторил ранее сделанный портрет, находящийся теперь в Остафьеве. В Бадене семейство Вяземских особенно сблизилось с русским посланником Столыпиным и его женой. Последняя прекрасно играла на рояли, будучи ученицей К. Мейера и Шопена, с ней играл в четыре руки Лист, тогда тоже живший на курорте. Украшенный слепками с камей альбом Н. П. Вяземской, хранящий музыкальные автографы Листа, Тальберга и Мейербера, является воспоминанием этого времени. Надписи в нем сделаны не задолго до ее смерти-1840 г. В усадьбе, в кабинете, сохранилось несколько видов кладбища в Бадене, где была похоронена Н.П. Вяземская до перенесения ее тела в Александро-Невскую лавру вместе с останками отца, уже много позднее, в 1878 г. Н.П. Вяземская была в молодости очень привлекательной, у нее были чудесные руки с тонкими изящными пальцами, запечатленными в бронзовом слепке. В доме много и портретов ее: профильный, силуэтный, другой, работы Вагнера, парный к изображению ее брата, в черном платье с синим шарфом, на рисунке Бруни, вместе с сестрами и, наконец, несколько более ранний, пастельный, удивительно приятный по манере. Слегка склоненное на бок лицо, обрамленное расчесанными на пробор волосами, носит печать какой-то грусти. И самая техника, хрупкая пастель, подходит к облику этой молодой, только что сформировавшейся, безвременно скончавшейся девушки. В Бадене, в доме русского посланника, бывали музыканты, художники, артисты, все высокопоставленные путешественники, здесь блистало то самое общество, которое тaк колоритно было схвачено Тургеневым в его романе Дым и которое запечатлено на многочисленных рисунках и литографиях Вагнера, в альбомах европейских знаменитостей Дица. В Остафьеве три рисунка Вагнера: на одном, карандашном, изображен А. А. Столыпин-щеголь и красавец своего времени, послуживший Лермонтову прототипом Печорина . он нарисован здесь в раскрытом сюртуке, в мягкой шляпе поверх вьющихся волос. Б 1859 г. был написан Вагнером портрет П. П. Вяземского юношей, в синем костюме, с волнистыми светлыми волосами, исполненный в своеобразной манере, сочетающей угольный карандаш с раскраской, как бы фиксирующей рисунок. Третья, самая старшая из сестер Вяземских, Мария, вышла замуж за известного П.А. Валуева, человека, не чуждого литературе, описавшего в романе Лорин остафьевскийдом. Валуевы провели несколько лет в усадьбе, где и застал их Погодин во время паломничества своего к местам, где жил Карамзин. К этому времени относится портрет М.П. Валуевой, исполненный польским художником Згиенским, портрет выдержанный в светло-голубых тонах, несколько напоминающий работы П. Соколова. Мысль посетить Палестину давно уже зародилась у П. А. Вяземского. Путешествие на Восток было тем более привлекательно, что в Константинополе в то время жил единственный сын его Павел, бывший на службе при посольстве. Не задолго перед тем молодой Вяземский женился на М.А. Бек, рожденной Столыпиной, замечательной красавице своего времени. И самая свадьба и облик невесты запечатлены на рисунках и акварелях, среди которых особенно выделяется портрет Л. Вяземской кисти В. Гау, легко написанный, выдержанный в голубых тонах, созвучных ее глазам. Вяземские отправились на Восток в 1849 г., по дороге заехав и в Остафьево, в обществе друзей. Тут были Погодин, Гоголь, Всеволожский. Обедали в Никульском у Окуловых, гуляли, говорили о Карамзине, крестьянах, о Петре Великом, литературе и прочее. Из Москвы отправились они в Одессу, откуда морем в Царьград. Свидание с сыном особенно было приятно старикам, недавно лишившимся третьей дочери М.П. Валуевой. С берегов Босфора через Эгейское море, паломники проехали дальше. Глубокое впечатление произвела на Вяземского Палестина . он вывез оттуда ряд реликвий, теперь сохраняющихся в усадьбе. Только осенью 1850 года вернулись путешественники в Москву и, не заезжая в город, отдыхали около месяца в Остафьеве, где их навещали друзья и знакомые. Сильно изменился за это время поэт: медленными, но верными шагами подходила старость . уже не было в живых тогда Пушкина, А. И. Тургенева, Жуковского, Булгакова и многих других друзей молодости. И в письмах и в стихах появляется нотка грусти, какой-то меланхолический мотив и частые воспоминания об утрате близких людей, особенно чувствовавшиеся в Остафьеве. Однако поэту суждено было еще долго жить. Старость и связанные с нею болезни, заставляли Вяземских проводить много времени заграницей, преимущественно в Германии. В альбомах мелькают фотографии известных и неизвестных лиц, знакомых, близких и случайных, встречавшихся на жизненном пути. В 1878 г., в Гамбурге, в гостинице, скончался Петр Андреевич Бяземский на вышитом диване, перевезенном оттуда, как печальная реликвия, в остафьевскую усадьбу. Чьей-то заботливой рукой был снят и вид комнаты, где умер поэт. Всего только одним годом пережила его жена, Вера Федоровна Вяземская. * Обширность собранных в Остафьеве коллекций, их постоянные, еще далеко не законченные перемещения, текучесть всего музейного материала-позволяют нам лишь в общих чертах коснуться сосредоточенных в усадьбе художественных предметов1. Старое Остафьево времен строителя дома А. И. Вяземского сохранилось в немногих комнатах. Особенно ясно чувствуется оно в угловой библиотеке, где стоят деревянные, доморощенной работы, книжные шкафы с витринами, хранящими в себе прекрасную, собранную во время заграничных путешествий, библиотеку французских авторов XVIII в в кожаных, стильных переплетах того времени и небольшую коллекцию резных камней, среди которых есть хорошие произведения, главным образом, английских мастеров (Брауна, Мёрчанта, Бёрча и др.). Собрание гемм и камей попало, возможно, в Остафьево через кн. Е.И. Вяземскую, первый муж которой Квин, был известным их ценителем. Дополненные систематическим подбором слепков, эти камни дают хорошее представление о вкусе позапрошлого столетия, об увлечении античностью в эту эпоху. Картины на мифологические сюжеты, разные древности, правда, оказавшиеся подделками XVIII века, ящичек с египетскими амулетами-все это, не менее чем книги, обрисовывает личность первого остафьевского хозяина, собравшего у себя, в подмосковной, творения классиков французской литературы, сочинения по искусству и археологии, серьезные отделы путешествий и военных наук. Другая комната, в общих чертах сохранившая свой прежний характер,-овальная, не совсем обычная для усадебной архитектуры, зала, разделенная светло-серыми на розовом фоне полуколоннами коринфского ордена. Здесь сохранилась старая мебель стиля Людовика XVI, стулья, кресла, банкетки, диваны, белые с голубыми тягами, с прямыми или овальными спинками, частью обитые кожей, частью же старыми штофами. Среди этих провинциальных отзвуков французского мебельного производства, наибольший интерес представляют столики двух типов, сочетающие тонкую резьбу розеток, горошинок, звезд и гирлянд с нежной раскраской, придающей им какой-то фарфоровый вид. Бронза николаевского времени, стиля позднего ампира, вазы-урны, украшенные фигурами крылатых женщин, различные канделябры и три пары более ранних по времени, скромных стенников, вместе с фарфоровыми вазами-кашпо той же эпохи, дополняют общий, довольно хорошо выдержанный, за исключением плафона, вид залы. Последний, расписанный на холсте внуком строителя дома, П.П. Вяземским, совместно с каким-то живописцем Джованни, является крайне странным произведением. На фоне синего облачного неба, занимающего весь потолок и закрывающего хоры, представлены родные, знакомые и увлечения последнего остафьевского хозяина. Среди изображенных лиц находим румынский оркестр, хор цыган, галлерею женских лиц с Линой Чинизелли во главе, своего рода Дон-Жуанский список П.П. Вяземского, тут же представленного в маскарадном костюме людоеда. Рядом, на пустом месте, в солнечные дни просвечивает очертание фигуры жены его, Марии Аркадьевны, потребовавшей замазать свое изображение, не желавшей оставаться в столь избранном обществе. Благодаря этому плафону красочное впечатление от всей залы получает какую-то неожиданную глубину, особенно летом, когда в окна заглядывает темная листва старых лип. Отчасти сохранилась от восемнадцатого века угловая спальня, разделенная поперек аркой на двух колоннах, соответствуя, таким образом, обычному характеру дворцовых опочивален. Ряд вещей по стилю и характеру своему вполне Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:   1 2 3 4 5 6 7 Об этом полезно знать: Правосудие: понятие и его принципы Правосудие — одно из направлений государственной деятель­ности… ВИДЫ ОРУЖИЯ МАССОВОГО ПОРАЖЕНИЯ И ПОСЛЕДСТВИЯ ЕГО ПРИМЕНЕНИЯ Оружие массового поражения (ОМП) – оружие большой поражающей способности… ЦЕЛЬ И ЗАДАЧИ ПРЕДДИПЛОМНОЙ ПРАКТИКИ Преддипломная практика студентов специальности «Государственное и муниципальное управление» в соответствии с… «Сверление, зенкование, зенкерование и развертывание отверстий» В работе слесаря по изготовлению, ремонту или сборке деталей механизмов и машин часто возникает необходимость получения в этих… Современные тенденции развития образования в России Начало XXI века многими учеными связывается с наступлением эпохи инноваций…  Сейчас читают про: Основные теории происхождения государства Гражданская война в России. Причины, ход, итоги и последствия ВИДЫ ОРУЖИЯ МАССОВОГО ПОРАЖЕНИЯ И ПОСЛЕДСТВИЯ ЕГО ПРИМЕНЕНИЯ Методика обучения ребенка строевым упражнениям Средства ЛФК. Классификация физических упражнений в ЛФК и их характеристика Пара сил. Момент пары сил. Теоремы о парах Самый сильный аргумент, почему эволюция человека не могла быть Благородный человек знает только долг, низкий человек знает только выгоду. © Конфуций ==&gt . читать все изречения… 1562 1330 Понравился сайт? Поделись им с друзьями: